Ферди Мэйн
Великобритания
Великобритания
США
США
«Бал вампиров» - первый фильм Поланского, шедший в американском прокате. Голливудские продюсеры посчитали, что восточноевропейский колорит фильма может отпугнуть американского зрителя. Фильм позиционировался в США как фарс , все голоса были передублированы, фильм предваряли несуразные мультипликационные титры. В общей сложности из фильма было вырезано 20 минут хронометража. Эта версия «Бала вампиров» известна под водевильным названием «Бесстрашные убийцы вампиров, или Простите, но ваши зубы впились мне в шею». Афишу с этим названием разработал известный мастер комикса , Фрэнк Фразетта . Фильм был принят публикой как «уважительная пародия » на жанр фильма о вампирах. Режиссёрский замысел был несколько другим:
Пародия не входила в мои задачи. Мне хотелось рассказать сказку, жуткую и в то же время прикольную, да ещё и полную приключений. Дети не видят здесь разницы. Им хочется, чтобы их пугали тем, что на самом деле не несёт в себе никакой опасности, чтобы им дали посмеяться над собственными страхами.
Истоки и продолжения
«Бал вампиров» не было принято относить к удачам Поланского до 1990-х годов, когда по театрам Европы с большим успехом прошёл мюзикл «Танец вампиров », созданный на тот же сюжет при участии самого режиссёра. (Поланский вернулся к вампирской теме ещё раз, появившись в эпизоде культового фильма «Дракула Энди Уорхола »). Отдельные сцены из «Бала вампиров» были переосмыслены в более поздних картинах, таких как «Ван Хельсинг » и «Кровавый бордель ».
Пишущие о Поланском часто обсуждают истоки художественного мира «Бала вампиров», указывая на сходство атмосферы с работами Роджера Кормана , Александра Птушко и режиссёров студии Hammer . Влияние фильмов этой студии признаёт и сам Поланский: «Если хотите, я пытался стилизовать стиль, сделав его краше, более сбалансированным, напоминающим иллюстрации к волшебным сказкам». Принято считать, что главный герой неслучайно носит имя Шагала ; в литературе пытались проследить связи между образностью Поланского и витебскими полотнами знаменитого художника.
Эта очаровательная блондинка, вдруг у неё отрастают клыки, и оказывается, она уже заражена этой ужасной вампирской кровью. Идея была в том, что мы носим вампира вместе с собой, в своих санях или рядом с собой. Полански не предполагал, что он тоже несет вампира с собой, потому что вскоре после этого фильма погибла его жена от страшного убийства.
В одном из интервью Поланский признался, что атмосфера фильма уходит корнями в его детство, в «Свадьбу» Выспяньского , в любимые им рассказы Бабеля . Он стремился наполнить этот художественный мир всяческой конкретикой и подробностями: «Даже снимая фантастику или утопию, следует наполнять выдуманные вами страны деталями местной культуры - костюмами, предметами».
Место в творчестве Поланского
Место фильма в творчестве Поланского оценивается неоднозначно. Сам он называет «Бал вампиров» любимым фильмом, правда, по соображениям скорее сентиментальным, чем художественным. Кое-кто видит в нём старомодную и довольно плоскую комедию, полную разнообразных штампов - словом, один из наименее значительных фильмов режиссёра. Для Дж. Хобермана это лучший жанровый фильм Поланского и самая удачная его комедия . Исследователи творчества Поланского пытаются тематически подверстать «Бал вампиров» к «Ребёнку Розмари » и другим его фильмам: как и в более серьёзных работах режиссёра, здесь торжествует зло (и дьявол). Отмечается вездесущий мотив зеркального отражения: первая и последняя сцены зеркально отражают друг друга. Многочисленные пороги, двери, запоры, окна и зеркала тем не менее не выводят героев на новый этап развития: это мир сказочного абсурда , где всякое движение закольцовано.
См. также
- Три лика страха - один из источников вдохновения для Поланского
Напишите отзыв о статье "Бал вампиров"
Примечания
Ссылки
- «Бал вампиров» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- (англ.) на сайте allmovie
|
||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Бал вампиров
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.
Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
Доброе весеннее утро!
Хочу сегодня рассказать вам красивую готическую историю,
полную мрачного обаяния и
смело иронизирующую над популярными
ужастиками о вампирах.
Мюзикл "Бал Вампиров" поставлен знаменитым режиссёром Романом Полански по мотивам нашумевшего фильма "Бесстрашные убийцы вампиров" (1967), который по праву считается одной из лучших чёрных комедий в истории кинематографа.
Созданная в 1993 году сценическая версия покорила зрителей во всём мире оригинальностью идеи и прекрасной музыкой.
Одной из главных тем мюзикла является легендарная мелодия из песни Бонни Тайлер "Total eclipse of the heart" ("Полное затмение сердца"), удостоенная премии "Грэмми".
Действие происходит в заснеженных Альпах.
В древнем замке много веков живёт династия вампиров -
таинственный Граф фон Кролок со своим сыном Гербертом и
давно умершими родственниками.
Профессор Кёнигсбергского университета Абронсиус и
его молодой ассистент Альфред отправляются в Трансильванию,
чтобы доказать существование вампиров.
Они останавливаются на постоялом дворе, которым владеет Йони Шагал.
Обитатели двора отрицают наличие в этой местности какой-либо нечисти. Однако развешенные повсюду связки чеснока, ужас на лицах людей, возникающий при разговорах о вампирах, свидетельствуют об обратном.
Семья Йони Шагала - жена Ребекка и семнадцатилетняя дочь Сара.
Нестарый ещё Шагал постоянно склоняет к сожительству красивую и скромную служанку Магду, от которой неизменно получает отпор,
а от толстушки-жены - удары колотушкой.
Альфред с первого взгляда влюбляется в красавицу Сару.
Однажды утром на постоялый двор приезжает в санях страшный горбун.
Он просит, чтобы Шагал продал ему пучок свечей для нужд хозяина замка.
Альфред пытается проследить за ним, но тщетно.
А вечером того же дня на постоялый двор тайно пробирается
Граф фон Кролок.
Он предлагает Саре интересную бессмертную жизнь и
приглашает её в свой замок на бал.
Саре давно надоела однообразная жизнь в родительском доме и
чрезмерная отцовская опека.
Она с радостью принимает предложение Графа.
Йони Шагал, ослеплённый злобой и печалью,
отправляется на поиски своей дочери.
Утром следующего дня лесорубы привозят его окоченевший труп.
Профессор Абронсиус осматривает тело и
обнаруживает странные раны на шее,
похожие на укусы, оставляемые вампирами.
Чтобы спасти душу Шагала, он хочет всадить осиновый кол ему в сердце,
но любящая жёнушка не позволяет дырявить бездыханный труп мужа.
Через день Йони Шагал оживает, кусает за шею служанку Магду и скрывается с её трупом на глазах Профессора и его помощника.
Профессор Абронсиус
и Альфред преследуют Шагала и
попадают в замок Графа фон Кролока.
Граф любезно предлагает им некоторое время погостить в своём замке.
Здесь
они знакомятся с обворожительным сыном графа Гербертом, вампиром нетрадиционной сексуальной ориентации,
который проявляет свой интерес к молодому ассистенту Альфреду.
Абронсиусу ночью спится спокойно, а Альфреда терзают кошмары, связанные с вампирами.
Утром он делится своими страхами с Профессором.
Абронсиус и Альфред тайком, по следам горбуна Куколя,
пробираются в семейный склеп, где до наступления ночи в каменных саркофагах отсыпаются граф и его сын.
Неуклюжий Профессор застревает в интерьерах замка и
поручает забить осиновые колья в сердца вампиров Альфреду.
Альфред твёрдо знает, что осиновый кол надо вбить
между шестым и седьмым ребром.
Но это в теории.
А на практике оказалось, что не так-то просто
вбить колышек в спящего вампира....
Да ещё непонятный шум раздаётся из деревянного, грубо сколоченного гроба по соседству.
Альфред пасует.
И охотники за вампирами убираются из склепа восвояси.
А из деревянного гроба вылезают ставшие клыкастыми Шагал и преобразившаяся из скромницы в развратницу Магда.
Теперь ей не незачем хранить целомудрие -
Царство Божие для неё закрыто навсегда,
а на Бал приглашают только знатных вампиров,
но не бывших служанок...
Блуждая по замку, Профессор обнаружил роскошную библиотеку,
а Альфред - Сару, готовящуюся к ночному Балу.
Альфред спешит к Профессору, чтобы сообщить ему новости.
Пока
Абронсиус обдумывает дальнейший план действий,
Альфред поёт песни о своей любви Саре.
Услышав их, Герберт воспринимает всё на свой счёт.
Ошалев от радости, он набрасывается на Альфреда и пытается им овладеть.
Но прибежавший на зов о помощи вооружённый зонтом Абронсиус успевает
вовремя пресечь попытку
вампирско-сексуального надругательства.
А в это время на старинном кладбище Граф фон Кролок
у дорогих его сердцу могил вспоминает о том, как стал вампиром,
грустит, сравнивая своё нынешнее состояние с жизнью обычного человека.
"Наше проклятие - вечная жизнь!"
Но, по большому счёту, бессмертие его не сильно угнетает, и
он совсем не против перспективы завладеть всем миром.
Из могил выходят знатные вампиры и отправляются на Бал.
Туда же спешат и переодетые Профессор с Альфредом.
Королевой бала провозглашается Сара.
Девушка счастлива.
Она никак не ожидает, что после поцелуя Граф её укусит,
а после того, как отведает крови, утратит к ней интерес...
В отличие от вампиров, простые смертные отражаются в зеркалах.
И вот нежить обнаруживает , что Абронсиус и Альфред - обычные люди.
На профессора и его помощника голодные вампиры открывают охоту.
Но им удаётся сбежать из замка, прихватив с собой Сару.
Но они и не подозревали, что девушка уже обращена в вампира.
И пока Профессор спал, утомлённый сложной дорогой,
Сара укусила влюблённого в неё Альфреда....
Печальным было пробуждение Профессора.
Он с горечью узнал, что Зло, которое он должен был искоренить,
теперь будет разнесено по Трансильвании,
а затем - по всему миру...
Граф Фон Кролок может торжествовать победу.
Во время представления фото- и видеосъёмка запрещены, поэтому
фото и информационные материалы: официальный сайт мюзикла
Бытует мнение, что мюзикл - это осовремененная оперетта, нечто легковесное, сугубо развлекательное, а потому не стоящее внимания. Но это не так. Конец 20 века в Европе (и, в некоторой мере, в России тоже) был богат на создание мюзиклов нового плана - драматических. Они соединяют в себе лучшее в жанре: талантливую сценографию, гениальную музыку, сильных исполнителей, удивительные декорации… Всё это вкупе ошеломляет, приводит зрителя в восторг. Поэтому, к сожалению, не все видят (а лучше сказать понимают) текст глубже его сюжетного предназначения. У любого литературного произведения (а либретто, несомненно, именно литературное произведение) есть несколько плоскостей понимания: контекст (внешние культурные и исторические обстоятельства, в которых текст создан) непосредственно сам текст (составляющий сюжет) подтекст (смысл между строк) интертекст (система ссылок на другие тексты, отчасти соотносящаяся с контекстом) Конечно, интерпретация и восприятие любого произведения искусства вещь довольно тонкая и субъективная. Красота, ровно, как и уродство, в глазах смотрящего. В предмете субъект видит своё отражение, поэтому различные трактовки одного и того же явления в культуре неизбежны. Итак, наконец, от необходимого вступления пришло время перейти к основной теме первой статьи - культурологическому и герменевтическому анализу мюзикла «Бал вампиров». Сразу отмечу, что при толковании я буду использовать текст русской адаптации только в тех случаях, где его смысл совпадает с оригинальным немецким. А случаях расхождений, которых немало, я буду опираться на дословный перевод (на оригинал будет ссылка в конце), но и некоторые особенности русской версии также рассмотрю. Начнём с широкого контекста. Мюзикл основан на фильме Романа Полански «Танец вампиров», в котором сам автор хотел «рассказать сказку, жуткую и в то же время прикольную». Он наполнен атмосферой загадочной Восточной Европы - тёмной и суеверной, первобытно-прекрасной и завораживающей. Фильм был воспринят, как комедийная пародия на фильмы ужасов о вампирах и многочисленные экранизации «Дракулы», но будем держать в уме, что режиссёр рассматривает свою работу в несколько ином ракурсе. Таким образом «сказка жуткая, но прикольная» перекочевав в музыкальный театр, лишилась налёта абсурдности (не до конца, разумеется, вампирские клише и забавные моменты никуда не делись), но приобрела неожиданную драматическую глубину. В фильме, где главный герой, без вариантов, Альфред, злодей похищает девушку обезличенную и обезволенную, но в мюзикле у героини появляется свободная воля и право ей распоряжаться. Сара предстаёт как персонаж, явно противопоставленный своим домочадцам (чем любовь к ванне - символу цивилизованности и утонченности, не вызов окружающей грязной и невежественной действительности, например?). В ней есть импульс к восстанию, пусть он и рисуется в несколько комичном виде. Героиня фильма тоже любит купаться, но иные указания на её волевые качества отсутствуют. Режиссёр не даёт ей право голоса - никто не спрашивает, хочет ли она быть похищена. Театральная Сара убегает сама. А это всё усложняет. Сказку можно и нужно рассматривать сквозь призму мономифа Дж. Кэмпбелла. Персонаж, претендующий на статус главного, сознательно или нет, но всё же проходит «путь героя», пусть и в обобщённом виде. В таком случае, первый вопрос: кто главный герой, проходящий путь, именно в пространстве мюзикла? Ответ: Сара. При желании путь героя можно проследить и в линии Альфреда, но его начала находятся за пределами предлагаемой нам истории. Итак, то, что именно Сара «наш герой» несложно доказать, если проследить её действия по схеме Кэмпбелла, попутно привлекая текст либретто. 1. Обыденный мир Сары - внутри трактира отца. Её никуда не выпускают, и она этим тяготится: «С чесноком в изголовье, в холодной спальне вечно одна ». 2. Она слышит зов вполне отчётливо, но откликнуться на него в полной мере ей что-то мешает. («Чей-то голос манит за собой »). 3. Сара встречает «сверхъестественного наставника» - граф лично является к ней с предложением. («Так прими бесценный дар: от уныния спасенье - приглашенье на бал »). 4. Она преодолевает первый порог, буквальный - порог родительского дома. Но и внутренний порог сомнений: «Можно или нет? ». Сара уговаривает себя, что её затея - лишь безобидная прогулка («Я к утру вернусь, вдоволь отосплюсь, Богу помолюсь и с папой обнимусь »), ещё не подозревая, что больше она уже никогда не вернётся. 5. Получает дар от союзника (платок и сапожки) и вместе с тем переступает внутренний барьер, что позволяет ей убежать. («Я невесома, как светлый ангел в облаках… И незнакомы мне ни раскаянье, ни страх! »). 6. Входит в сокрытый замок. 7. Проходит главное испытание. На этом имеет смысл остановиться подробнее. В русской версии Сара очень решительна и практически ни в чём не сомневается («За тобою без раздумья брошусь я в огонь безумья »). В немецком оригинале в центральном дуэте «Totale Finsternis» она поёт не о том, о чём её русские воплощения. Кстати, дословный перевод названия этой композиции «Полное затмение», поэтому «Кромешная тьма» - перевод хоть и не буквальный, но всё-таки удачный. Не лишним будет вспомнить происхождение слова «кромешный» и его прямое значение - от ст.-слав. кромѣштьнъ (др.-греч. ἐξώτερος «крайний, внешний»), а также широкий культурный контекст, в котором оно употребляется. А именно: «А сыны царства извержены будут во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов». (Матф. 8:12) Проще говоря, имеется в виду ад - место пренеприятнейшее. И героиня это понимает, поэтому во втором куплете её борьба видна особенно хорошо: Однажды я подумала, что любовь разрушит заклятье. Теперь она разрушает мой мир. Абсолютное затмение, Я падаю и некому меня удержать. И Иногда ночью думаю, Лучше было бы мне скрываться от тебя Так долго, как только можно. А вот и сам конкретный момент, когда Сара отказывается от своей воли. Она уже не хочет быть такой, какая она есть, но желает стать такой, какой её хочет видеть граф (а он красноречиво говорит об этом в строчке «Потерять себя, значит освободиться »): Иногда ночью хочу я быть такой, Какой ты меня хочешь видеть, Даже если это разрушит меня. 8. На балу Сара получает своеобразную награду - вечную жизнь (о её свойстве поговорим позднее). 9. Потом по плану идёт обратный путь - здесь всё понятно, герои убегают из замка. 10. И возрождение - только возрождается Сара в виде вампира. 11. А вот дальнейшего, так называемого, «возвращения с эликсиром» не происходит. Сара не возвращается домой, логично предположить, что с новообращенным Альфредом они отправляются обратно в замок. В самом конце путь героя приобретает изъян. И это не просто так. Путь оканчивается «неправильно», потому что сам герой «неправильный». Откуда такой вывод? Классический герой в пункте 7-м действительно проходит испытание, то есть побеждает искушение, одерживает победу над злом (неважно внутри оно или снаружи). Сара же поддаётся искушению, то есть фактически проваливает испытание. В русском переводе такое решение принимается ещё в арии «Красные сапожки»: Хоть не смею я, Полна сомнения Поддаться искушению, Но что-то есть сильней меня… Да! В оригинале Сара начинает сознавать (хоть и достаточно поздно), что происходящее с ней ненормально: Я мечтала о том, Чтоб потерять сердце, Вместо этого потеряла рассудок. Абсолютное затмение, Море чувств, но нет земли. И в последнем совместном с графом куплете в «Кромешной тьме» также присутствует сознание падения и (что очень важно!) добровольное его принятие: Сара: Однажды я подумала, что любовь разрушит заклятье. Фон Кролок: Теперь она разрушает твой мир. Вместе: Абсолютное затмение, Мы падаем и некому нас удержать. Абсолютное затмение, Море чувств, но нет земли. Таким образом, именно свободная воля Сары, подчинившаяся её безумию (она сама говорит, что потерял рассудок) становится катализатором катастрофы, затронувшей не только её, но и всех остальных героев-людей. Теперь имеет смысл разобраться, почему всё произошло именно так. Возможно, ответ на этот вопрос можно найти, проследив систему отсылок, оставленных в тексте. Ненадолго отстранимся от Сары, чтобы обозреть общую картину. Что мы видим в первую очередь? Герои, простые люди, сталкиваются со злом. Во внутренней логике повествования вампиры - несомненное зло и это вполне очевидно. Образ их романтизирован отчасти, но лишь для того, чтобы пустить пыль в глаза. Однако, согласитесь, что природа этих ночных существ очевидна и их трудно поставить в один ряд с какими-нибудь слащавыми Калленами или вечно ноющим Дракулой из одноимённого мюзикла. Они сопоставимы, разве что с вампирами из «Лестата». Но всё же между этими двумя произведениями существует одно разительное отличие: если «Лестат» - это история о вампирах, поставленная с их точки зрения, то «Бал» - про людей от людей и для людей. Подкрепим данное утверждение ссылками на сюжетную символику. Во-первых, сразу бросается в глаза то, что у одного из ключевых персонажей, главного искусителя, то есть графа, нет имени. Нам сообщается только его титул и фамилия. И мы не знаем ничего о его жизни до смерти, о том, каким он был человеком, кто мать его сына и т.д. Граф нарочито обезличен и нивелирован - он просто собирательный образ, некий символ. Конечно, он выполняет некоторые специфические функции, такие как забота о своём клане, например. Но едва ли его можно назвать эффективным лидером, раз его клыкастая семья прозябает в такой глуши, целый год ожидая подачки. Образ Герберта также размыт - это теоретический грех, выраженный через извращение сексуального поведения. Остальных вампиров рассматривать смысла не имеет, вполне ясно, что это просто масса чудовищ. Можно возразить такой трактовке, ведь у графа есть несколько одиночных арий, в которых продемонстрирована его рефлексия, раскаяние, разумность и отношение к «жизни» вообще. Но рассмотрим их внимательней. Ария «Gott ist tot» («Бог мёртв» - прямая цитата из Ницше, квинтэссенция постмодернистской философии) содержит в себе интереснейшие слова: Но свет нас пугает. Мы верим лишь лжи, Презираем отказ. То, что мы не ненавидим, Мы просто не любим. Неприглядная автохарактеристика, правда? А что насчёт «Ненасытной жажды» графа? Настоящая исповедь, заставляющая сопереживать персонажу. В русской адаптации первоначальный смысл покрылся патиной, поэтому рассмотрим перевод наиболее близкий к оригиналу. Глядя на ночное небо, граф говорит: «во мне резвятся тени моего страданья ». Грустно? Весьма. Далее он вспоминает первое убийство и ещё несколько убийств. Заметьте: не свою человеческую жизнь вспоминает, а убийства. Дальше тлен и безысходность продолжаются: Хочу подниматься все выше и выше. И дальше погружаюсь я в пустоту. Хочу быть ангелом я или сатаной, Но я ничто, я лишь созданье, Желающее вечно лишь того, чего не может быть. Далее можно прочесть ещё несколько душераздирающих и достойных всяческого сострадания куплетов, но мы остановимся и просто сделаем вывод. В пространстве мюзикла - вампир несчастнейшее существо, неспособное ни познать себя, ни вспомнить себя, ни покаяться, ни возвыситься, а способное только бесконечно падать и стенать от ненасытной жажды. Тёмное очарование у них включается только в том случае, когда надо заманить жертву. Там и высокопарные слова, и громкие обещание и что угодно. А на деле? Страдания. Недаром хор вампиров поёт свою заунывную песнь в арии «Вечная жизнь»: Вечная жизнь - лишь усталость и скука. И нет ей начала, и нет ей конца. В ней нет ничего - ни восторга, ни муки. Все снова повторится, ибо длится вечность без конца. И темны небеса, у бессмертья нет ни сердца, ни лица. Также интересно проследить аналогию с католической заупокойной мессой, отрывки которой мы слышим в «Ночном кошмаре». То, что вампиры называют «вечной жизнью» на деле оказывается не чем иным, как вещью прямо противоположной - вечной смертью. Текст реквиема как раз и гласит: «Избавь меня, Господи, от вечной смерти». Если рассматривать наших клыкастых друзей в таком ракурсе, о пресловутой любви Сары и графа, которую пытаются видеть в мюзикле, не остаётся и следа. Разве если любишь, ты способен обречь любимого на вечные муки? А граф именно этого и хочет. Точнее, не то, что бы ему чем-то особенно не угодила Сара, просто она хорошая жертва - молоденькая, кровь с молоком. А если бы она его интересовала в каком-нибудь ином плане, не просто, как кусок мяса, то он бы не призывал в «Кромешной тьме»: «Потерять себя, значит освободиться. Ты должна узнать себя во мне». Узнать себя в вечно бесплодно метущемся существе? Не слишком приятно, согласитесь. В финальной песне «Вампиры приглашают на бал» за весёлой мелодией и энергичным исполнением, за аплодисментами и воодушевлением зала, мало кому приходит в голову вслушаться в текст. А он крайне любопытен. Русская версия значительно сглажена, хотя смысл остался примерно тот же. Сперва они призывают делать всё наоборот, то есть: Возьми то, что тебе принадлежит по праву, Иначе у тебя все отберут. Будь свиньей, иначе тебя смешают с грязью. Покажи кулаки, иначе будешь бит. И так далее. Они провозглашают, что мир будет принадлежать им и ещё примечательная строчка: «Сожгите небеса и бросайте розы Люциферу! ». Поражающий в своей прямолинейности призыв. Так к чему я всё это? А к тому, что вампиры в мюзикле - аллегория зла. Если это уяснить, то становится абсолютно понятно, почему «добрые» герои проигрывают. Два слова: свободная воля. У каждого есть свобода. И всякий вправе употребить её во зло или разумно обратить к добру. О Саре мы уже поговорили. Она не видит причинно-следственных связей в своих поступках:«Все в моих руках, и никто мне не докажет, что принять подарок – это значит согрешить» - не сам подарок играет роковую роль, но то, что принимая его, Сара принимает правила чужой игры, ведущие её к бездне. Что ставила она во главу угла, когда делала выбор? Мечтала спастись от скуки, хотела страсти и роскоши… Кстати, в оригинальной версии она формулирует своё главное желание вполне конкретно, русификаторы же о нём умалчивают: «Иногда ночью нет силы больше ждать, хочу наконец-то стать женщиной ». Она наивна: до последнего верит, что граф действительно испытывает к ней какие-то чувства (даже укус вместо ожидаемого поцелуя не отрезвляет её - она танцует на балу, заискивающе глядя на своего партнёра, продолжая надеяться, что он проявит нежность и удивляется его холодности). Но Сара не просто легкомысленна, она трагический персонаж - девушка в красных сапожках, которая отныне не может прекратить свой танец. Звёздное Дитя - некрещенное, рано умершее, утащенное порождениями ночи (об этом читайте интереснейшую статью, ссылку на которую я оставила в примечаниях). Героиня, не прошедшая испытания искушением, проигравшая своей слабости и канувшая во тьму. Профессор Абронсиус зациклен на фактах и науке. Но это ведь только прикрытие. Если копнуть глубже: он самовлюбленный гордец. Не открытия и общее благо интересуют его, но любование своей образованностью и начитанностью, мечты о своих высочайших достижениях (по большей части - беспочвенные), за которыми он не видит и не хочет видеть действительность. Конец же его - безвестие. Мы так и не узнаём, выбрался ли он из заснеженных просторов живым. Шагал - сластолюбец и прелюбодей да к тому же и лицемер. Он блюдёт чистоту дочери, в то время как сам не является примером для подражания, а совершает поступки прямо противоречащие тому, о чём он наказывает Саре. В итоге, имея благое намерение спасти дочь, он сам погибает. Но с гибелью получает то, чего вожделел. Магду можно счесть невинной жертвой обстоятельств, если бы не одно «но». В арии «Как смешно быть мёртвым» мы слышим её причитания, жалобы на его приставания, но в конце она поёт: «Он ведь, как видно, был не так уж плох». И всё. Эта строчка обесценивает всё вышесказанное ею. Видимо, не так уж она и тяготилась его вниманием, раз находит его «не таким уж плохим». Возможно её предшествующие ломания - дань внешнему благочестию, которого внутри и в помине не было. Вспомним, как хорошо она вписалась в своё новое качество, как рада была развлекаться с Шагалом. О Ревекке сказать нечего. Судя по всему, самым добродетельным персонажем была именно она. На это косвенно может указывать тот факт, что именно она солирует в «Молитве». Её, не спорю, очень жалко - потеряла всю семью… Но зато сохранила жизнь, не стала причастна вечной смерти. Впрочем, о её дальнейшей судьбе история умалчивает. Альфред - персонаж, сохранивший частички разума и воли, пытался бороться до конца. Но его погубила слабость. А слабостью его была Сара. Рассмотрим подстрочник арии «К Саре»: Тоска во мне бьет через край! Хочу вернуться домой. Но я принадлежу Саре. Страхи - лишь иллюзии. Лишь чувства правдивы. Я силен, я тверд. И тем, кем я должен быть, Я буду для Сары. Чувствуете знакомый мотив? Всё зациклено на Саре. Уже не сам Альфред решает, не он хозяин своей воли. Он ведом. Она центр - и он весь для неё. Почти такую же мысль высказывала ранее и сама Сара: «Иногда хочу я быть такой, какой ты меня хочешь видеть». Вот и Альфред хочет быть таким, каким она хочет его видеть. Кстати, а каким Сара хочет видеть его в финале? Подобным себе. Помните: «Ты должна узнать себя во мне»? Потому и кусает. Альфред потерпел поражение в тот самый момент, когда отказался от своей воли. «Бал вампиров» - удивительное по глубине и широте смыслов произведение. Это путь героя (героев), у которых значительные проблемы с самоконтролем и силой воли. Они слабы противостоять злу, потому в конце проигрывают. У этой «жуткой сказки» действительно плохой конец. Но если вслушаться, то этот провал предречён ещё в начале первого акта. «И на земле больше нет ничего святого » - действительно, а если и есть, то представленные герои об этом позабыли, сосредоточившись на своих желаниях. В первом же акте, в «Молитве» предлагается и решение, путь спасения: Если зверь проснется в нас, Не покинь и в этот час, И отступит пред Тобой Порожденье тьмы ночной. Параллелизм с образами «Молитвы» прослеживается и далее. например, в сцене у замковых ворот звучит предложение графа Альфреду «Опустись со мной на дно », что является непосредственным ответом на прошение «Все мы молим об одном - Ты не дай нам пасть на дно ». А в оригинале молящиеся произносят такие слова: То, что меня освобождает, Должно быть сильнее, чем я. Это признание героев в том, что они слабы - для них данный факт очевиден. Пойми и прими они его правильно, был бы возможен хороший конец. Но даже сознавая свою слабость, они отказались от Того, Кто сильнее них. Уже во втором акте граф резюмирует в «Неукротимой жажде»: Но истинная власть, что нами правит, Это гнусная, бесконечная, Пожирающая, разрушающая И никогда неукротимая алчность. Слово «алчность» от церк.-слав. глагола «алкать» т.е. «испытывать голод или жажду», а в переносном смысле - страстно желать чего-либо, испытывать непреодолимое стремление к чему-либо. Алчность или жажда - лейтмотив мюзикла. Каждый герой испытывает это чувство. Каждый желает разного (чего именно, я уже упомянула выше). И каждого это неуёмная жажда приводит к краху. Финальные строчки также не звучат ободряюще: Ничто не в силах нас остановить, да начнутся плохие времена! Теперь вампиры приглашают на танец! Из контекста становится ясно, что танец сей - макабр или пляска смерти. Но о танцах со смертью подробнее мы поговорим в следующей статье.
Примечания:
На какие источники я опиралась при написании статьи:
https://soundtrack.lyrsense.com/tanz_der_vampire - оригинальный немецкий текст и подстрочник
https://сайт/readfic/495862 - статья «Сара Шагал: девушка в красных сапожках»
https://de.wikipedia.org/wiki/Sternenkind - о фразеологизме "Звёздное дитя"
https://knigogid.ru/books/25144-tysyachelikiy-geroy/toread - о концепции "пути героя"
http://www.upress.state.ms.us/books/638 - книга с интервью Романа Полански
https://culture.wikireading.ru/2399 - о неправильной смерти, заложных покойниках и упырях в фольклоре
Акт 1
В глухую трансильванскую деревню приезжает профессор Абронзиус со своим ассистентом Альфредом, чтобы доказать существование вампиров. По прибытии, Альфред влюбляется в Сару Шагал, дочь хозяина гостиницы, в которой они остановились. Сара обожает купаться, и это использует в своих целях граф фон Кролок, глава местных вампиров. Когда девушка остаётся одна в ванной, он является к ней и приглашает на бал в своём замке. Вампир соблазняет её своими речами, обещая «путешествие на крыльях ночи». Сара очарована таинственным гостем и впоследствии, когда горбатый слуга графа фон Кролока приносит ей подарок от своего хозяина - красные сапожки и шаль, девушка под благовидным предлогом отсылает влюблённого в неё Альфреда, а сама сбегает в замок к графу. Отца Сары, бросившегося на поиски дочери, вскоре находят мёртвым, и профессор, понимающий, что в убийстве повинны вампиры, хочет пронзить сердце трупа деревянным колом, чтобы предотвратить его превращение в вампира, однако жена убитого запрещает это. Ночью, когда служанка гостиницы (и любовница убитого) Магда приходит к умершему, чтобы проститься с ним, тот просыпается и кусает её. Появившиеся в комнате профессор с ассистентом хотят убить вампира, но тот уговаривает их не делать этого, а в обмен обещает проводить их к замку. Профессор и Альфред соглашаются. У замка их встречает сам граф фон Кролок и радушно приглашает в замок. Также он представляет им своего любимого сына Герберта. Герберт - гей, и Альфред ему сразу понравился.
Акт 2
Альфред хочет спасти Сару и, когда в замке наступает день, он вместе с профессором отправляется на поиски склепа, где должны покоиться граф фон Кролок с сыном, чтобы убить их. Однако, придя в склеп, Альфред понимает, что неспособен на убийство. Профессор и Альфред покидают склеп, в котором, тем временем, просыпаются отец Сары и Магда, тоже ставшая вампиром. Как выяснилось, они стали вполне счастливыми обитателями замка. Альфред находит Сару в ванной и уговаривает её бежать с ним, но Сара, увлечённая графом, отказывается. Опечаленный Альфред идёт прочь и просит совета у профессора, но тот лишь говорит, что любой ответ можно найти в книге. И действительно, взяв первую попавшуюся книгу в библиотеке замка, Альфред находит в ней советы влюблённым. Воодушевлённый, он снова идёт в ванную к Саре. Альфреду кажется, что он слышит пение любимой, но вместо этого он натыкается на Герберта, который объясняется ему в любви и пытается укусить. Появившийся вовремя профессор отгоняет вампира. На балу Альфред и профессор, переодетые вампирами, надеются спасти Сару. И хотя на балу граф кусает её, профессор замечает, что девушка ещё жива. Они пытаются незаметно увести Сару с бала, но Герберт узнаёт Альфреда, а вскоре и все остальные вампиры замечают, что профессор с Альфредом и Сарой - единственные из всех отражаются в зеркале. Кажется, всё кончено, но внезапно Альфред и профессор составляют крест из канделябров и вампиры в ужасе отступают. Все трое сбегают из замка. Граф посылает своего горбатого слугу в погоню, но того по пути убивают волки. Кажется, что это обычный счастливый конец. Альфред и Сара останавливаются, чтобы передохнуть, а профессор усаживается в сторонке, чтобы сделать какие-то заметки. Но внезапно Сара превращается в вампира и кусает Альфреда. Ничего не заметивший профессор радуется победе над вампирами. Мюзикл завершается танцем ликующих вампиров, которые поют, что теперь они захватят мир.
Ну вот, неделя прошла, и хоть в голове ничего не устаканилось, но думаю, что я уже могу связно выражать свои мысли. С понедельника собиралась написать отзыв, претендующий на адекватность, а не на бессмысленный набор звуков. Попробую что-ли.
Пожалуй, короткая предыстория для тех, кто у меня совсем не в теме:
4 октября 1997 года в Вене был поставлен мюзикл Tanz der Vampire, по мотивам фильма Романа Полански "Бесстрашные охотники на вампиров" . Музыку к мюзиклу писал Джим Стейтман, а либретто - известный немецкий либреттист Майкл Кунце, на счету у которого сейчас большая часть культовых немецких мюзиклов. Оригинальный фильм Поланского был пародией на все известные к тому моменту фильмы ужасов, иронической комедий и совсем не ужастиком. Но немцы подошли к этому сюжету по-своему, с истинным западно-германским чувством готики, и сделали из комедии классическую готическую вампирскую историю. но с оригинальным юмором, что создало его неповторимый стиль.
Короткий сюжет
- в трансильванскую деревушку приезжает профессор Абронциус со своим молодым ассистентом Альфредом, с целью подтвердить свои вампирологические теории и, опробовать их, так сказать, на практике. Местные жители столь горячо убеждают профессора, в отсутствии в округе замков, что убеждают совсем в противоположномю И гости остаются. Альфред сходу влюбляется в дочку трактирщика, Сару, и та даже не против ответить ему взаимностью. Они даже успевают спеть одну арию друг о друге, но тут на сцене появляется ОН
. Граф фон Кролок, Хозяин "отсутствующего" замка. и по совместительству харизматичный многосотлетний вампир. Приглашая девушку к себе, на ежегодный бал, он намекает ей. что она получит даже больше, чем хочет. Это Сару, больше чем устраивает, поэтому у кандидатуры Альфреда резко падают ставки. Несмотря на все попытки ее остановить, будущая "королева бала" по сугробам пробирается в замок. Альфред и профессор собираются вдогонку: первый - в надежде найти и и перепрятать спасти, а второй в погоне за "своими вампирами". Конец первого акта.
Весь второй акт посвящен попыткам Альфреда найти и уговорить Сару сбежать, и попыткам профессора расправиться с парочкой вампиров. Ну и еще графу, конечно, но о графе я скажу отдельно. Дело в итоге таки доходит до бала, но конец совсем не соответствует ожидаемому стереотипу. Это же немецкий мюзикл, а не американский какой-нибудь! Если уже немцы в мюзикле посвященном Елизавете Баварской, ухитрились сделать Смерть главным действующим персонажем, то что ждать от классической вампирской истории? Правильно. Эстетичного западно-европейского dark"a.
Центральной фигурой мюзикла, как ни крути, является загадочный, обаятельный и харизматичный граф фон Кролок. Впрочем, это - аккуратное следование образу "классического готического вампира". Именно таким и должен быть настоящий Вампир с большой буквы: не меньше, чем граф, и чтоб заглянуть в глаза и согласиться на все. Но помимо этого, фон Кролок еще и очень тонко чувствующая и переживающая "свое проклятье" натура. Вечная жизнь, оказывается, тоже очень тяжелое бремя. Лучше всего, конечно, это передавал первый и лучший исполнитель роли - Стив Бартон. Записи с ним все премерзкого синюшного качества, что не мешает всем поклонникам верить в Святой Грааль то, что где-то существует хорошие копии, с которых так безобразно скопировали про-шот, и когда-нибудь у Stage Entertainment их еще раз украдут.
Мюзикл настолько покорил аудиторию, что в следующем году ему исполняется уже 15 лет, а его ставили(и до сих ставят) во многих городах Германии, а также в Австрии, Венгрии, Польши, Словакии, Эстонии, Голландии, Японии, а теперь еще в Финляндии и России.
Вот, собственно, к Санкт-Петербургской постановке я и веду речь. Я изначально была настроена к нему достаточно скептически, ибо ничего кроме немецких версий не признавала. Но любопытство не порок, а пропустить такое было непростительным шагом, поэтому я собралась, купила билеты на 19 ноября и укатила в Питер.
После первого просмотра меня стало ломать, и я судорожно стала соображать, когда я могу поехать снова. На следующий день за 15 минут до дневного показа я "абсолютно случайно" проходила мимо, и "абсолютно случайно" зашла "просто посмотреть", и очнулась уже в зале с купленным с рук билетом. По второму разу это пошло совсем на "ура", поэтому еще раз предупрежу, что рецензия будет в духе незабвенного Леймара - "фильм идеален".
Большая благодарность директору театра, который выбрал для постановки именно точную копию постановки. Потому что костюмы, декорации и грим - они одни из самых шикарных, что я видела в мюзиклах.
Безмятежная глухая деревушка:
Сразу ясно: who is who
И что в деревне ловить больше нечего.
Замок - он покруче будет.
Тем более- тут такой граф.
Чип и Дейл спешат на помощь
Верх гениальности - остаться в этом замке на ночь
Когда там бродят вот такие обитатели
Неудачные попытки умертвить хозяина замка
Сара таки пришла становиться королевой бала
Впрочем, валяться на полу (у ног графа) ей тоже нравится. Граф счастлив.
И все танцуют.. до сих пор.
То есть, с антуражем, сценографией, хореографией и прочим - у русской постановки все отлично! Недаром туда приехала вся немецкая команда, чтобы сделать все на высшем уровне.
Про русский перевод - ну это самая больная тема. В оправдание скажу, что на другие языки тоже переводят не дословно, что часть смысла неизбежно теряется при адаптации на другой язык. Переводчики добавили пафоса "ночи, мрак, тьмы" и прочего антуража. Но тем, кто не знает оригинального текста - это ничем не испортит впечатление. А те кто знают - ну сделаем поправку в уме, что нам трудно? Хотя, по русски оно тоже получается хорошо. "Умер Бог", мне вот безумно понравился и в русской версии.
Ну и об актерах:
Я тут уже где-то бессвязно вопила, что Ожогин очень подошел к образу графа. См. все фоторгафии выше.
Прекрасный, сильный голос, выразительная мимика (а играть он умеет), да и внешние данные отличные- атлетичный. под два метра ростом, Сара ему еле достает до плеча. Однозначно - его роль. Слушаю и переслушиваю. Голос вообще лично понравился, что в моем случае - дикий бонус.
Суханова вживую не слышала, но пока не воспринимаю. У него слишком высокий голос, чересчур нежный для Кролока, имхо. С таким голосом ему не хватает Бартоновской и Аммановской мягкости. Если попаду вживую - еще раз отпишусь, потому что записи из зала все таки очень искажают звук.
Елена Газавева - Сара, тоже очень понравилась. Эта Сара точно знает чего ей надо, и где это взять. Никаких сантиментов, граф сказал - на бал, значит - на бал. Альфреда жалко к ней подпускать, пусть она еще не Стерва, но уже с хорошим задатком. Этот образ больше всего к русскому тексту подходит.
У Веры Свешниковой Сара получилась более мягкой и доброй девочкой. Но текст песен более категоричен, и поэтому оно немножко не вяжется. Хотя, к оригинальной Саре она ближе, конечно. Еще одна мечущаяся душа.
Из Альфредов больше понравился Новицкий. Денисов тоже ничего, но Гордеев лучше и поет и играет. Денисов совсем уже гаррипоттер мальчик.
Остальной состав был одинаковый (не считая Ребекку, но ком у она нужна?) Герберт зачетный, но мне не нравится его прическа. Шагал - тоже чудесный.
Объективно не понравилась только Магда (Н.Богданис). Во-первых, визуально - она стала блондинкой, а во вторых мне не нравится ее голос, и как она поет. Вообще. С таким надрывом, что хочется кошечку пристрелить. Но она зачем-то поет еще и в "Ночном Кошмаре". Ага. Кошмар...
А в целом - оно превосходно! Просто невозможно пропустить мимо!
